[reinechaotic]

Мущщины уехали тусить, меня бросили больную дома и даже ни разу не позвонили, короче, было грустно, такая ботва, и вообще все Jethro Tull виноват.

Когда тебе было восемь, май в какой-то момент перещелкивало на июнь,
и всюду, куда ни плюнь,
куда ни пойди, куда ни беги, куда ни гони свой велик —
повсюду бушует солнце, льется, играет, пенится, штурмует стены многоэтажек,
как волны штурмуют берег,
солнце было повсюду — в квартирах, дворах, подворотнях, полях, садах,
и ты думал — теперь уж точно — лето пришло навсегда.
и ты становился в любую точку земли,
круглой и сочной, как персик,
раскидывал руки, запрокидывал голову, считал: десять,
девять, восемь, а, чего там, один, два, три —
мама, смотри!
ты становился как дверь —
и радость входила в тебя, входила в сердце, входила в руки, в ноги, в сгибы ободранных вдрызг локтей,
зудела в коленках, булькала в животе, радость теперь ходила с тобой везде —
плавала с тобой в реках, собирала малину, ловила с тобой ужей,
хором с тобой кричала маме в ответ: что, домой?! уже?!
твой голос терялся в сумерках где-то на уровне двенадцати этажей,
а вы — ты и радость внутри тебя — наперегонки
бежали по лестнице, жали на кнопку звонка,
ты был весь в синяках,
а радость — как пух легка,
а ночь была как море или река —
твои сны — прозрачны и глубоки,
и пока ты спал, радость касалась твоей щеки.

А потом навсегда кончалось и дожди заряжали как из ведра,
"мне пора" — говорила радость, и из твоих рук, ног, из-под твоей загорелой кожи
уходила прямо под дождь,
и понятно было —
ее не догонишь
и не вернешь.
Ну что ж, поначалу было довольно пусто, особенно когда не зудело в локтях,
(хотя, если двинуть об угол...),
потом становилось не плохо и не хорошо, а так - жить вполне себе можно,
и вообще ты о всяком таком не думал.

А теперь, когда осень с размаху плюнет во все квартальные календари,
а твои двадцать два перещелкнет на двадцать три,
ты запрокинешь голову, скажешь: "мама, смотри,
хотя, черт, ты же не в небе, ты у меня внутри,
что я хотел сказать? третий день дожди,
какое там бабье лето, ага,
жди."
ага.
в тебя вползает тоска,
крючит пальцы, скребет по горлу, шарабанит в висках,
никуда не деться с подводной лодки — за окном, как ни глянешь, вода,
тебе кажется, что теперь уж точно — дождь пришел навсегда.
И тоска таскается за тобой, ей плевать, что каламбур — далеко не фонтан.
Скрипит офисным стулом, прихлебывает кофе, злится, что он остыл,
отвечает с тобой на письма, говорит глупости в твой телефон,
пишет в бложик посты:
"дни пусты,
в мире нет красоты".
Черт, да откуда, да кто, зачем, в конце концов, этот "ты",
буква плюс буква — слог — безликий, безгласый,
все же ясно,куда деваться,
я - это я,
это мне было восемь, и мне было двадцать три, и было двадцать четыре, и будет, наверное, двадцать пять,
это я, когда заряжают дожди, не знаю, куда мне себя девать,
не знаю, зачем просыпаться, куда идти, я вообще прекращаю знать,
разве что смутно надеюсь — когда-нибудь кончится дождь,
и осень застынет под коркой льда,
и тогда
я выброшу сотни бумажных платков,
пропитанных риновирусом и тоской,
и ко мне не придут ни свет, ни покой,
но жить станет вполне себе можно.

Но это позже. Пока
я покупаю таблетки от кашля, запахиваю пальто, переключаю плеер на джетро талл.
Я все так же не знаю, когда закончится навсегда.