На рифму меня не хватает, а буквы так и прут.
читать дальшеИногда
к вечеру в пятницу
чувствуешь себя баллончиком от освежителя воздуха -
из тебя уже все выжали,
до последней молекулы,
но ты все еще под давлением
и взорвешься при случае,
был бы повод,
но поводов, как назло, нет и даже не ожидается.
и ты весь прочитан - поперек, вдоль, и то, что по-татарски, и номер партии на донышке,
и ты абсолютно, окончательно, предельно пустой.
совсем пустой, и, как ни шарь у себя внутри,
не можешь найти ничего - ни хорошего,
ни плохого, ни старого, ни нового, ничего вообще.
Вокруг миллионы вещей,
миллионы событий,
миллионы атомов летят навстречу друг другу и друг от друга -
а в тебе пусто. Ни радости, ни тоски, ни скуки.
Люди в метро, любимый мужчина, картинки с котятами, жж Тёмы Лебедева,
дети, больные раком всего на свете - на все это -
никаких чувств, никаких слов.
Ни одной мысли не бьется о стенки черепа,
максимум - строчки из ежедневника -
"Понедельник, 11-30, Владимир Викторович, без предварительного звонка".
Готовишь ужин, не чувствуешь запахов, в окне июльский закат -
золото с алым купается в лужах,
твердишь себе: ну же,
давай, чувствуй чего-нибудь, идиотина,
чувствуй, тебе говорят!
И по нулям.
Звонит кто-нибудь дорогой и любимый,
Рассказывает, как у него прошел день,
где был, что видел, вываливает на тебя что-то смешное, горячее,
а ты ему: скучала, солнышко, рада слышать,
и чувствуешь, что слова во рту рассыпаются и ничего не значат,
а на выходе из тебя - буквы, буквы, тупые, круглые.
Чуть не плачешь,
сидишь, считаешь трещины в потолке
и прикидывыешь: если сердце вытащить
и трясти над столом вверх ногами, как перечницу,
может, вывалится хоть одна эмоция, хоть самая захудалая,
может, в левом желудочке завалялось немного сарказма, радости там,
любви, презрения, зависти на крайняк?
Может, в сердце дыра какая-нибудь, открытый клапан -
и все просыпалось в перикард?
А может, вот это - я - и не нужно трясти и искать.
Все равно не найдешь нифига.
Охо-хо, - говоришь себе, - охо-хо.
Ничего, пустота внутри - это не хорея там Гентингтона,
С таким живут до глубокой старости.
Если когда-нибудь звезды, яйцеклетки и сперматозоиды
возьмут и сложатся, и у меня будет дочь,
кареглазая, худая, нескладная, в маленьких родинках,
и ей будет немного за двадцать, а мне - изрядно за пятьдесят,
и она будет снимать квартиру поближе к работе,
а я буду (если я еще к тому времени буду) жить где-то в Орехово,
по вечерам в пятницу,
уже лежа в постели (старики ведь подстраиваются под солнечный ритм),
я буду набирать ее номер и говорить:
Слушай, это не ты пустая, малыш, не думай,
это просто пятница длинная-длинная, вот и все,
а ты у меня хорошая девочка, ласковая и очень смешная местами.
не ешь себя поедом, ложись спать,
положи апельсин под подушку, а завтра проснешься с улыбкой,
и сердечко будет полное-полное,
смотри не расплескивай почем зря.
Ну, пока, мой рогалик изюмчатый.
И, нажав на отбой, засыпала бы,
пересчитывая тускнеющими глазами
трещины,
ползущие по потолку.