[reinechaotic]

Вообще я, конечно, понимаю, что сегодня Пеонечка родилась, поэтому по всему миру должны быть разлиты свет и сладость, и вообще, если я буду писать тоскливую хрень-лапупень, от меня все отпишутся, и вообще я собиралась не писать записей, пока не отвечу на все у-мылы и комментарии, но мне выговориться надо. А еще вот то, что я сейчас напишу - это так пафосно, что вслух как-то не очень получается.

Такая фигня. Когда мы уезжали из общаги на квартиру, мы по какой-то неведомой мне причине вывезли не все вещи. Оставили всю верхнюю одежду, какие-то книги, еще что-то. Я-то, понятное дело, хотела сразу все увезти и успокоиться. Я даже все это добро в сумки уложила. Но тут любимый мой муж закатил мне скандал, что у нас в семье вообще безумная редкость. Типа, нафиг нам летом в квартире зимние вещи, да куда мы их денем, да зачем сейчас тащить этот хлам. Ну да, действительно, что ж это за фигня - переехать за один раз. Удовольствие надо растягивать, конечно. Больше всего звездюлей я схлопотала не по поводу зимних курток, а по поводу двух сравнительно небольших пакетов со всякой макулатурой. Ну такой макулатурой, которая у всех со временем скапливается. Безумно дорогая макулатура... Письма бумажные лет за пять, от нескольких бесконечно дорогих мне людей. Открытки. Записочки, оставшиеся с периода женихания. Стихи, от самых первых и до. Фотографии. Грамоты там со всяких олимпиад и конкурсов. Ну, в общем, хлам такой, про который чаще всего не знаешь даже толком, где он лежит, но когда найдешь, начнешь разбирать, перебирать, перечитывать, и так хорошоооо, так всё в душе... ну, я не знаю. Дрожит. Шевелится...
А еще там был пакет, в котором лежал самый драгоценный период моей жизни. То есть все материальные свидетельства этого периода. Период был такой... ну, понимаете, такой прекрасный, такой насыщенный, такой полнокровный, что, во-первых, рассказывать про него не хочется, а хочется только глубоко внутри себя хранить, а во-вторых, он и правда был до того богатый людьми, событиями, чувствами и мыслями, что иногда мне кажется, что я тогда нажилась - на всю оставшуюся, и теперь могу просто молчать и смотреть... Мне трудно передать, до чего мне были дороги кнги и письма из того пакета. Они были только мои, мои и тех, с кем я тот период делила, я никому об этом не рассказывала, хотя никакой тайны-то нет, просто рассказать об этом невозможно, и это было тогда так важно и до сих пор важно, и важно было мне иметь какие-то материальные доказательства того, что у меня это было. Не просто открыть, посмотреть, перечитать - и снова почувствовать, как тогда, а еще и быть уверенной...
Ну вот. В общем, был скандал и тащить мою макулатуру в чистую пустую квартиру мне запретили. Мол, потом заберем. Ругались что-то, ругались, потом я же сама и извинялась. как обычно... Все лето я мило и ненавязчиво намекала ненаглядному, что вот оно - то самое потом, пора бы заехать и забрать оставшиеся вещи, пока в августе туда не поселили кого-то нового. Потому что когда новый человек вселяется в комнату в общаге, он что делает? Правильно, собирает все шмотье, которое там находит и выбрасывает нахер, извините за грязное слово. Все лето я просила и просила, уговаривала и уговаривала, упрашивала и упрашивала. У меня пропуска на лето не было, так что сама поехать и забрать оставшиеся вещи я не могла.
Короче, вчера он туда таки съездил. Забрал тазик, обогреватель и коробочку от старой материнки. Остальное вот уж три дня как было выброшено. Да, именно туда. Нахер.
Два пуховика, два осенних пальто, кожаный пиджак. Куча книг, например, три увесистых тома Архангельского по Delphi. Ну посуда там, бог с ней. И совершенно невосполнимые воспоминания...
Все школьные и институтские фотографии. С последнего звонка, с выпускного... Открытки за последние шесть лет. Письма - ну, понимаете, бумажные письма по 12, по 14 страниц, от таких любимых людей... Стихи, которые мне писали.
"Чего ты переживаешь, это же всего лишь вещи" - а я из-за вещей не переживаю. Просто как теперь без этих писем я буду знать, что когда-то кто-то меня любил, что я была кому-то нужна, что кому-то так хотелось говорить со мной, что на конвертах ставили штамп о превышении веса, и даже поля были исписаны и изрисованы. Что мне теперь делать, я же больше никогда не увижу этих округлых, плотно прижатых друг к другу буковок, не прочитаю "Моя дорогая и единственная Танюшка!", даже если вдруг когда-нибудь люди снова начнут писать друг другу бумажные письма, даже если тот самый человек напишет мне бумажное письмо, уже ведь никогда-никогда не будет тех же слов, а я их так любила, они меня так грели всегда.
Я даже не могу показать, как мне больно, потому что он подумает, что я дуюсь, а это глупо же, а я не дуюсь, просто я даже не могу объяснить, чего я лишилась - а я лишилась себя бывшей, хорошей, чистой девочки, и я лишилась любимых людей из прошлого, которые есть и сейчас, но сейчас ведь уже все по-другому... Я помню, мне хватало одного взгляда на эти украинские марки с подсолнухами, чтобы забыть обо всем и улыбнуться, и вот.
Вчера я, конечно, взяла себя в руки и вроде как не сердилась и не расстраивалась. Шутила и говорила, что Хемингуэю, конечно, было сильно хуже, когда жена собрала все-все-все его рукописи и потеряла на вокзале. А сегодня проснулась в половине седьмого и до девяти сидела на кухне и плакала. Я бы и дальше плакала, но в девять проснулся Саша, а при нем плакать невежливо. А при муже - нельзя. Потому что я точно знаю, если я позволю себе еще хоть немного пообижаться, обидится он сам. На меня, ага. И будет полный мрак, и опять же я буду долго и упорно извиняться, прыгать козочкой, поднимать всеобщее настроение и разряжать атмосферу... Он просто даже приблизительно не понимает, что это все для меня значит... значило. Это только в кино так бывает: "Ах, дорогая, я похерил все твои школьные воспоминания, сейчас я весь фильм буду бегать по городам и весям и их воостанавливать, лишь бы вымолить у тебя прощение!". А в жизни как в жизни. Не хочешь конфликтов - заткнись и терпи. Хочешь - получай. Я конфликтов не хочу. Тем более это же и правда не повод... Хотя - у вас есть очень дорогие вам вещи? У меня были всегда книги и эти вот два небольших пакета... Мне просто нужно понять, где взять сил, чтобы вечером прийти домой, улыбаться и шутить, потому что сейчас мне ну так тоскливо, что сил нет.