Время - начало одиннадцатого, еду домой с работы. В метро напротив - две девушки (или девочки?), им, наверное, лет по шестнадцать-семнадцать, а может, и меньше, может, по пятнадцать, но они обе крупные, толстые круглые лица выглядят совершенно не по-детски. Одна, совсем потолще, втискивается на сиденье между пассажирами, другая плюхается ей на колени, болтает в проходе ногой в сандалии, пыльные красные пальцы, криво острижение ногти в облезлом лаке. Машет руками, поминутно сползая с круглых колен, даже мне видно, что ладони потные. Они едят абрикосы, причмокивают, хохочут, одна все спползает с этих колен-бревен, заваливается на бабульку с пионами, другая пытается обхватить ее за талию и не обхватывает, абрикосовый сок стекает по подборотку, чмокают, всасывают губами утекающий сок. Одна абрикосина падает на пол, ее размазывают по полу красной ногой в черной сандалии, большой палец ноги в пыли и немножко в желтой жиже отшвыривает косточку под сиденье напротив. Вытирает ладони друг о друга, открывает ярко-красную сумку с кривоватой эмблемой puma, достает книжку в серо-зеленой обложке. "Асфальт" Гришковца. Меня тошнит, я выхожу на Новых Черемушках.
Сначала я думаю, что нужно что-то придумать, что некоторые книги нужно защищать от читателей, прятать, беречь, чтобы сами слова из них не запачкать.
А потом я думаю, что, наверное, я просто тупой сноб.