Первый заключался в том, чтобы получить имячко и дорассказывать воспоминания, связанные с людьми. носящими это имя. От Niacris мне досталась ЛюдмилаЛюдмила.
Если не считаь всяких учительниц украинского языка и литрературы да бабушек-соседок, я знала всего одну Людмилу. Зато какую! Это совершенно необыкновенный и страшно любимый мною человек, которого я, стыдно признаться, уже очень давно не видела, потому что мне лень доехать до Выхона, ей, соответсвенно, тоже лень, даже еще больше, чем мне (в лени она меня всегда могла переплюнуть, да). С Людмилой, которая, кстати, всегда была Людмилочкой, мы познакомились в 10-м классе, где я была новенькой. Отношения с новыми одноклассниками складывались более-менее ровно, никаких особых симпатий, как и антипатий, не было. В классе было полно всяческих выдающихся личностей, потому что, с одной стороны, класс был элитный, так что умников можно было лопатой грести, с другой - просто было много народу, которые умели и любили выпендриваться. Люда Князева на их фоне была эдакой совершенно незаметной серой мышкой. Невысокого роста, сероглазая, с длинными русыми волосами ("я не блондинка! я среднерусая!"), в вечных джинсах и неброском свитерке, с простой черной школьной сумкой, смотревшейся более чем скромно на фоне фсяких черкизовских гуччи, сверкающих стразами, с которыми приходили другие девчонки. Собственно, с сумки все и началось. Как-то раз, я даже хорошо помню, что дело было на уроке литературы, я сидела вполоборота к соседней парте и болтала с Людмилкиной соседкой, а Людмилка как раз доставала из сумки учебники. Я как-то мельком бросила взгляд на эту самую сумку. А к ней изнутри было прицеплено несколько значков, на одном из которых я узнала знакомую очаровательную рожу Эдди .
- Ты слушаешь Iron Maiden? (уверена, на моем лице отразилось дикое удивление, потому что от тихой и совершенно незаметной Людочки я этого не ожидала. Это теперь я знаю, что в большинстве своем металлисты - люди тихие, молчаливые и застенчивые, тогда же я еще равнялась на стереотипы).
- Ну... да. - сказала Людочка, скромно опустив глаза.
Фсе. Так началась Большая Дружба. Я часто бывала у Людмилочки в гостях, мы обменивались кассетами мейденов, Озборна, Элиса Купера и строили планы по завоеванию мира и истреблению америкосов. Как-то раз Людочка вручила мне кассету с голой теткой и надписью "Ночь короче дня". Так начался недолгий, но приятный период моей любви к "Арии".
Людмилка любила Ницше и не очень любила людей. Я, честно говоря, тоже, поэтому планы по завоеванию мира у нас с ней были не в меру зверскими... Больше всего на свете Людмилке хотелось свободы, длинноволосого байкера и ветра в волосах. Вместо этого были полки с кассетами, книжки и сверхзаботливые мама с бабушкой, которых не хотелось огорчать. Поэтому и свобода, и ветер откладывались на некое неопределенное Будущее. А, да. у нее была замечательная мама, очень хорошая женщина с вечно грустным лицом, женщина, которая в жизни похоронила слишком много народу, чтобы кто-то мог позволить себе еще чем-то ее огорчить. Так что я Людмилку вполне понимала.
При всей своей кажущейся мягкости, серости и незаметности, Людмилка была способна на неожиданные и серьезные решения, пожалуй, побольше, чем любой из нас. Наш элитный класс в полном составе поступил в МИТХТ, Людмилка с молчаливым блеском сдала обе сессии первого курса (а первый курс у нас совпадал с одиннадцатым классом), не особо размахивая пятерочной зачеткой, отнесла ее в деканат и... ушла в МАМИ. Собственно, весь класс ненавидел МИТХТ, ругал его последними словами и лелеял надежды уйти куда угодно, но на то, чтобы поднять задницу и забрать аттестат, мужества хватило только у Людмилки. Потом, конечно, еще многие уходили в коммерческие вузы, кого-то выгоняли, но это потом.
Здесь я сделаю небольшое отступление и расскажу о нашей директирсе. Директриса была невероятно пафосная и не менее толстая женщина. Да, бесспорно, она была женщина умная. Да, бесспорно, она вывела школу в число лучших в округе, а то и в городе. Только все это была показуха. У нас не было никаких прочных знаний, никакого хваленого самоуправления, а все эти "заслуженные учителя России", которыми мы должны были гордиться, были престарелыми маразматиками, посвящавшими по пол-урока рассуждениям о похищении школьников инопланетсянами. Но все бы ничего, если бы директриса не требовала от нас бесконечной благодарности за то, что мы учимся в сей божественной школе. А она требовала, да... "Это я вас вывела в люди, вы все мне скажете спасибо, придурки" - зычным голосом вещала директриса, колыхая невероятных размеров бюстом.
Так вот... когда Людмилка ни с того ни сего, как казалось, забрала документы из МИТХТ, все, конечно, допытывались: зачем?
- Чтобы никогда не сказать "спасибо" директрисе - тихо сказала Людмила и в мягких серых глазах пробежала искорка.
С тех пор как она ушла, мы стали видеться гораздо реже - я переехала в общежитие на Юго-Западной, и добираться друг до друга нам было часа два, а мы обе были жутко ленивы, да... Надо сказать, мы писали друг другу бумажные письма. Но в письмах было немного сложнее строить планы по завоеванию мира... Последний раз мы виделись на кипеловском концерте - в Горбушке, вроде. Она все так же ждала тех самых Свободы, Любви и ветра в волосах, того самомго Будущего, которое откладывалось на потом... Это было года полтора, а то и два назад, так что мне очень хочется верить, что Будущее у Людмилки все же началось.
Надо позвонить, спросить, что ли...
Многабуквенные флешмобы
Первый заключался в том, чтобы получить имячко и дорассказывать воспоминания, связанные с людьми. носящими это имя. От Niacris мне досталась Людмила