Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
понедельник, 09 ноября 2009
23:36
Доступ к записи ограничен
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Купила на работу сухие слоечки к чаю, взяла те, которые были с большими кусочками чего-то оранжевого и черного - ну, думаю, клево, с курагой и черносливом одновременно, зашибись. Жую-жую, думаю, что ж они невкусные нифига. И черносливом как-то не пахнет, и курага как-то подозрительно хрустит. Рассмотрела упаковку, а там опа - «Слоеный десерт с морковью. Без сахара. Вкусно как в детстве!».
В общем-то, теперь многое стало понятным. И почему жевать не в кайф, и почему стоили они тридцать рублей. Осталось два вопроса: во-первых, что же я приняла за чернослив, и во-вторых: это кому ж в детстве так вкусно было?!
В общем-то, теперь многое стало понятным. И почему жевать не в кайф, и почему стоили они тридцать рублей. Осталось два вопроса: во-первых, что же я приняла за чернослив, и во-вторых: это кому ж в детстве так вкусно было?!
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Работа одного из победителей конкурса дизайнерских и фоторабот «КРУПНЫМ ШРИФТОМ», организованного, простигосподи, интегратором социальных проектов российской некоммерческой организацией CLOUDWATCHER, Светланы Спутновой:
«Вернется ли ваш ребенок?»
Долго смотрела и думала: это откуда же должен вернуться бедный ребенок? Зачем его было в анус-то посылать? Потом присмотрелась — работа представлена в специальной номинации «Безопасный интернет. Полезный интернет». Вот оно как, оказывается.
«Вернется ли ваш ребенок?»
Долго смотрела и думала: это откуда же должен вернуться бедный ребенок? Зачем его было в анус-то посылать? Потом присмотрелась — работа представлена в специальной номинации «Безопасный интернет. Полезный интернет». Вот оно как, оказывается.
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Я даже не знаю, что меня сегодня в метро больше повеселило: тетенька с зеленым пластиковым пакетом, на котором была нарисована золотая рамочка, а внутри рамочки русским по полиэтилену написано «Глэдис» (вы же помните Глэдис из «Друзей»? 
), мрачная готическая девушка с большущим чемоданом расцветки "миллион миленьких сердечек" или дедулечка лет шестидесяти в кепке на искусственном меху, читающий «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и периодически делающий очень круглые и очень невдупляющие глаза, но в любом случае че-то май муд из гуд определенно 
.
А еще я снова могу читать, но мне нечего.
), мрачная готическая девушка с большущим чемоданом расцветки "миллион миленьких сердечек" или дедулечка лет шестидесяти в кепке на искусственном меху, читающий «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и периодически делающий очень круглые и очень невдупляющие глаза, но в любом случае че-то май муд из гуд определенно .А еще я снова могу читать, но мне нечего.
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
«Не целуйтесь! Через поцелуи при встрече больше всего распространяется повальная болезнь этого года — грипп!» Огонек, 1927 год.
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Сосед приехал из Тайланда и привез мне - что бы вы думали? Ракушечку? Фигушечку? Слоника из тикового дерева? Нееет! Наушники для айпода Это блин так же круто, как когда Сергей Эфрон внезапно притащил Цветаевой розовый сердолик Очень, понимаете, выражает глубину и гармонию отношений.
Что-то я так рада, так рада). Не наушникам, в смысле, а соседу.
Это блин так же круто, как когда Сергей Эфрон внезапно притащил Цветаевой розовый сердолик Очень, понимаете, выражает глубину и гармонию отношений.Что-то я так рада, так рада). Не наушникам, в смысле, а соседу.
понедельник, 02 ноября 2009
21:40
Доступ к записи ограничен
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 29 октября 2009
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Сейчас вот я хочу спать больше чем жить, но все еще сижу и разгребаю какие-то там рабочие файлики, которые с выходных завалялись на домашнем компе. Простите, пожалуйста, если я вам не отвечаю в у-мылах, телефоне и смсках, у меня были очень адские трое рабочих суток, я завтра обязательно исправлюсь.
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Я падаю в объятия зимы,
я жухлою листвой ложусь под наледь,
я ворошу услужливую память —
есть только снег, он вечен, как и мы,
я тороплю неумолимый снег —
приди и утоли мои печали,
пускай все станет белым, как в начале,
пускай все станет хрупким, как во сне,
и все устроится, и все во мне самой
уляжется, как кошка на колени,
я отдаюсь зиме без сожалений,
я возвращаюсь в зиму как домой,
как странник, за неведомой звездой
сто раз всю землю обойдя по кругу,
я молча поднимаю к небу руки —
и вот —
ответ
ложится
мне
в ладонь.
я жухлою листвой ложусь под наледь,
я ворошу услужливую память —
есть только снег, он вечен, как и мы,
я тороплю неумолимый снег —
приди и утоли мои печали,
пускай все станет белым, как в начале,
пускай все станет хрупким, как во сне,
и все устроится, и все во мне самой
уляжется, как кошка на колени,
я отдаюсь зиме без сожалений,
я возвращаюсь в зиму как домой,
как странник, за неведомой звездой
сто раз всю землю обойдя по кругу,
я молча поднимаю к небу руки —
и вот —
ответ
ложится
мне
в ладонь.
воскресенье, 25 октября 2009
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Как вы уже поняли, мой мозг немножко подкушали канадские художники, канадская природа, Канада в целом и меня до смерти застебал бы любой из героев сауспарка. Тем не менее, сейчас будет порция отборного канадского снега. Одному Везучему товарищу посвящается)
Richard Savoie
Vue de la Montagne, Montreal
Un Nuite a cote de la Montagne
читать дальше
Richard Savoie
Vue de la Montagne, Montreal
Un Nuite a cote de la Montagne
читать дальше
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
По-моему, совершенно охренительный дядечка Roland Palmaerts. Какая игра света, дух захватывает.
читать дальше
Roland Palmaerts (не знаю, как произносится фамилия) родился 4 октября 1953 года в Брюсселе. Он рос в семье художников, с детства окруженный картинами отца и прадеда. В 1980 году переехал в Квебек, поначалу работал дизайнером и ииллюстратором в разных рекламных агентствах, однако за четыре года успел добиться известности как самостоятельный художник. Кроме собственных занятий рисованием, преподает (графика, масло, акварель). По его словам, в своих работах он хочет продемонстрировать вечный дуализм жизни и смерти, добра и зла.
читать дальше
Roland Palmaerts (не знаю, как произносится фамилия) родился 4 октября 1953 года в Брюсселе. Он рос в семье художников, с детства окруженный картинами отца и прадеда. В 1980 году переехал в Квебек, поначалу работал дизайнером и ииллюстратором в разных рекламных агентствах, однако за четыре года успел добиться известности как самостоятельный художник. Кроме собственных занятий рисованием, преподает (графика, масло, акварель). По его словам, в своих работах он хочет продемонстрировать вечный дуализм жизни и смерти, добра и зла.
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
На самом деле, я с тобой всегда,
На каждом облаке, мой сизокрылый ангел,
В любом седом октябрьском овраге,
Под каждой липой. Я. с тобой. всегда.
На самом деле, я с тобой всегда,
Мы — два цилиндра, впаянных друг в друга,
Мы — нотным станом связанные звуки,
На самом деле, я. с тобой. всегда.
На самом деле, я всегда с тобой,
Когда ты далеко, втройне с тобой я,
Нас, видно, написал Франциско Гойя
И тут же сжег. Но я. всегда. с тобой.
На самом деле, слезы — как вода.
Я обрела тебя, чтоб вновь утратить.
Гремучая, безжалостная память.
На самом деле, я. с тобой. всегда.
На каждом облаке, мой сизокрылый ангел,
В любом седом октябрьском овраге,
Под каждой липой. Я. с тобой. всегда.
На самом деле, я с тобой всегда,
Мы — два цилиндра, впаянных друг в друга,
Мы — нотным станом связанные звуки,
На самом деле, я. с тобой. всегда.
На самом деле, я всегда с тобой,
Когда ты далеко, втройне с тобой я,
Нас, видно, написал Франциско Гойя
И тут же сжег. Но я. всегда. с тобой.
На самом деле, слезы — как вода.
Я обрела тебя, чтоб вновь утратить.
Гремучая, безжалостная память.
На самом деле, я. с тобой. всегда.
четверг, 22 октября 2009
20:41
Доступ к записи ограничен
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
22.10.2009 в 02:16
Пишет quirischa:Пишет Тартан:
URL записи21.10.2009 в 22:57
Ещё лет сто назад (ну, это сейчас так кажется, мне лет 16 было) маман нашла у меня презервативы (не юзанные, естессно). Сообщила она мне об этом (гневаться изволили), на что получила резонный ответ: "ты бы предпочла, чтобы мы ими не пользовались?" Тема была закрыта.
URL комментарияПишет reine de chaos:
22.10.2009 в 02:19
Когда Сократ поднес к губам чашу с цикутой, его жена закричала: "Ты же умираешь невиновным!", а он ответил: "Ты бы предпочла, чтобы я умирал виновным?". Тема была закрыта
URL комментарияДве вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
 |  |
| Portrait of Jacqueline, 1960. Painting by Pablo Picasso | Jacqueline Picasso in blue sweater and white headband, Château de Vauvenargues, 1962. |
Jacqueline and Picasso in his studio on canvas signing day, circa early 1960s.
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Ничего брутальнее Пикассо в семейниках в моих запасах не нашлось, что какбе символизирует.
+2 пикаса
Дэвид Дуглас Дункан познакомился с художником в 1956 году, они подружились и работали вместе до самой смерти Пикассо в 1973 году. «После того как я фотографировал его около года», — вспоминал Дункан, — «я показал ему контрольные отпечатки и спросил, хочет ли он что-нибудь изменить. Он посмотрел на меня каким-то особенным взглядом: «Разве я спрашиваю тебя как мне рисовать?»
+2 пикаса
Дэвид Дуглас Дункан познакомился с художником в 1956 году, они подружились и работали вместе до самой смерти Пикассо в 1973 году. «После того как я фотографировал его около года», — вспоминал Дункан, — «я показал ему контрольные отпечатки и спросил, хочет ли он что-нибудь изменить. Он посмотрел на меня каким-то особенным взглядом: «Разве я спрашиваю тебя как мне рисовать?»
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Ваще я тут три дня была изрядно простудившись, и поэтому не писала про Dark Moor и прочие радости выходных, но про радости сейчас все равно не успею, поэтому вот.
К вечеру я поняла, что если уж я завтра таки официально еду на работу, то с утра мне придется съездить навестить одного из клиентов, поздравить с неким знаменательным событием в его жизни, соответственно надо выбраться на улицу за символической бутылкой коньяка. В принципе, конечно, коньяк можно было и утром успеть, но уж больно хотелось на улицу — когда позакапываешься в бумажные платочки энное кол-во дней, начинает дико тянуть на улицу, хотя чо ты там не видел, казалось бы. Вы помните, как в детстве было выходить первый раз на улицу после болезни? По-моему, это было ахренительно круто. Ну то есть болеешь-то в детстве чаще всего зимой, и так конкретно, с бесконечными соплями, температурными ночами, обтиранием водкой и доооолгим, долгим бесполезным периодом времени, когда тебя тупо не выпускают на улицу, потому что рано тебе еще, вон кашляешь, а тебе так охота в школу, ты так обскучался по ребятам, тебе охота бабу снежную лепить в конце концов и все такое, и вот славатегосспаде в понедельник мама решает, что вот сегодня наконец можно, и ты выходишь на порог весь укутанный, в свитерах и шарфах, а зима же, и снег такой белый, что аж глаза слепит, и дышишь, дышишь ртом. хотя тебе строго-настрого запретили ртом дышать, с твоим-то горлом, а ты дышишь, как будто раньше вообще не дышал.
Короче, я совсем не про то собиралась написать. Просто у меня до сих пор так — когда выхожу на улицу после своей дурацкой больной головы, или после бронхита, или (а вроде больше ничего не оставляет меня дома больше чем на сутки) — у меня такое чувство, как будто до этого мне мир транслировали на 256 цветов, а тут внезапно переключили на режим High Color. Радостно мне, в общем. Весело. Типа того.
Но я опять же не об этом. Сходила я за алкоголем для презента, вышла из магащина, вернула наушники в уши (а по наушинам-то как я соскучилась за три-то дня), и мне попался джетроталловский The Chequered Flag. И как-то так получилось, что эта песня идеально легла в мое настроение, в сухой безветренный осенний вечер-почти-ночь, в огни машин, и в огни вывесок, и в огни неоновых деревьев, растущих прямо из асфальта. Я не пошла домой, а пошла просто — вперед, вдоль дороги, и думала — как им удалось вложить в одну песню столько восторга, столько радости, столько жажды жизнь, счастье такое как им удалось выразить вот этими скрипочками в припеве?! А потом вспомнила вдруг, что как-то раз, недавно, но не помню точно когда, вышла из метро и шла к офису под эту самую песню, времени было почти девять, уже совсем стемнело, я возвращалась с кучи каких-то малоосмысленных встреч, а в офисе еще была куча работы, и был дождь, а я была без зонта, и голова болела нещадно, и муж на меня обижался фиг знает за что, и безденежье было какое-то затяжное и беспросветное, и эта самая песня так сливалась с моей тоской, с холодным дождем, с лужами через всю дорогу, с людьми, которые все до одного шли в противоположном направлении — с работы домой ужинать, и все такое, и думала — как, как им удается в одной маленькой песне выразить столько грусти, безнадежности, безысходности, безвыходности, как так получается, что в этих скрипочках в припеве — весь тотальный бес-по-лез-няк всего на свете...
В общем, из этого всего должен был быть вывод, и даже не тот очевидный вывод, что как для щастья, так и для нищастья мне достаточно какой-нибудь фигни.
Изначально я хотела написать, что музыка — она всегда. В ней растворяется счастье и становится еще огромнее. И когда мне плохо и когда мне кажется, что я одна и что все пропало и все потеряно, я на самом деле не одна, и потеряно не все, потому что музыка - вот она, рядом. и горе в ней растворяется не хуже радости, только как-то совсем по-другому растворяется, с концами, как в кислоте, почти не оставляя следов.
На этом, пожалуй, нужно остановиться, потому что мне и так ацке стыдно за два длинных огришковцованных поста подряд, это слишком, слишком жестоко по отношению к читателям. Надо картинок каких-нибудь брутальных запостить, что ли.
К вечеру я поняла, что если уж я завтра таки официально еду на работу, то с утра мне придется съездить навестить одного из клиентов, поздравить с неким знаменательным событием в его жизни, соответственно надо выбраться на улицу за символической бутылкой коньяка. В принципе, конечно, коньяк можно было и утром успеть, но уж больно хотелось на улицу — когда позакапываешься в бумажные платочки энное кол-во дней, начинает дико тянуть на улицу, хотя чо ты там не видел, казалось бы. Вы помните, как в детстве было выходить первый раз на улицу после болезни? По-моему, это было ахренительно круто. Ну то есть болеешь-то в детстве чаще всего зимой, и так конкретно, с бесконечными соплями, температурными ночами, обтиранием водкой и доооолгим, долгим бесполезным периодом времени, когда тебя тупо не выпускают на улицу, потому что рано тебе еще, вон кашляешь, а тебе так охота в школу, ты так обскучался по ребятам, тебе охота бабу снежную лепить в конце концов и все такое, и вот славатегосспаде в понедельник мама решает, что вот сегодня наконец можно, и ты выходишь на порог весь укутанный, в свитерах и шарфах, а зима же, и снег такой белый, что аж глаза слепит, и дышишь, дышишь ртом. хотя тебе строго-настрого запретили ртом дышать, с твоим-то горлом, а ты дышишь, как будто раньше вообще не дышал.
Короче, я совсем не про то собиралась написать. Просто у меня до сих пор так — когда выхожу на улицу после своей дурацкой больной головы, или после бронхита, или (а вроде больше ничего не оставляет меня дома больше чем на сутки) — у меня такое чувство, как будто до этого мне мир транслировали на 256 цветов, а тут внезапно переключили на режим High Color. Радостно мне, в общем. Весело. Типа того.
Но я опять же не об этом. Сходила я за алкоголем для презента, вышла из магащина, вернула наушники в уши (а по наушинам-то как я соскучилась за три-то дня), и мне попался джетроталловский The Chequered Flag. И как-то так получилось, что эта песня идеально легла в мое настроение, в сухой безветренный осенний вечер-почти-ночь, в огни машин, и в огни вывесок, и в огни неоновых деревьев, растущих прямо из асфальта. Я не пошла домой, а пошла просто — вперед, вдоль дороги, и думала — как им удалось вложить в одну песню столько восторга, столько радости, столько жажды жизнь, счастье такое как им удалось выразить вот этими скрипочками в припеве?! А потом вспомнила вдруг, что как-то раз, недавно, но не помню точно когда, вышла из метро и шла к офису под эту самую песню, времени было почти девять, уже совсем стемнело, я возвращалась с кучи каких-то малоосмысленных встреч, а в офисе еще была куча работы, и был дождь, а я была без зонта, и голова болела нещадно, и муж на меня обижался фиг знает за что, и безденежье было какое-то затяжное и беспросветное, и эта самая песня так сливалась с моей тоской, с холодным дождем, с лужами через всю дорогу, с людьми, которые все до одного шли в противоположном направлении — с работы домой ужинать, и все такое, и думала — как, как им удается в одной маленькой песне выразить столько грусти, безнадежности, безысходности, безвыходности, как так получается, что в этих скрипочках в припеве — весь тотальный бес-по-лез-няк всего на свете...
В общем, из этого всего должен был быть вывод, и даже не тот очевидный вывод, что как для щастья, так и для нищастья мне достаточно какой-нибудь фигни.
Изначально я хотела написать, что музыка — она всегда. В ней растворяется счастье и становится еще огромнее. И когда мне плохо и когда мне кажется, что я одна и что все пропало и все потеряно, я на самом деле не одна, и потеряно не все, потому что музыка - вот она, рядом. и горе в ней растворяется не хуже радости, только как-то совсем по-другому растворяется, с концами, как в кислоте, почти не оставляя следов.
На этом, пожалуй, нужно остановиться, потому что мне и так ацке стыдно за два длинных огришковцованных поста подряд, это слишком, слишком жестоко по отношению к читателям. Надо картинок каких-нибудь брутальных запостить, что ли.
пятница, 16 октября 2009
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
С добрым утром, драгоценные!
Когда просыпаешься в семь, в окнах еще так темно, что кажется, что там, за окнами — зима, и хрусткий снег, и замерзшие дворники, и когда ты через часок туда, наружу, выйдешь, темнота еще не разойдется, и не успеет за тобой закрыться дверь подъезда, как морозец уже общиплет тебе все щеки и все коленки. Но, как ни странно, пока ты собираешься, чистишь зубы, пьешь растворимый кофе, ругаешь себя, что влом сварить нормальный, выбираешь, что надеть, чтобы коленки опять же поменьше мерзли, за окном все светлеет и светлеет, и вот уже видно небо — широкое и синее, и огни машин в бесконечной пробке на Миклухо-Маклая отражаются в мокром асфальте и мокрой траве, и немножко пахнет бензином, и птицы поют — и тогда на минутку кажется, что весна, и сейчас выйдешь и глотнешь всеми легкими густого голубоватого воздуха, и будешь лавировать между лужами от стаявшего снега и слушать, как набухают почки на деревьях. Но это только на минутку покажется, потому что если действительно посмотреть в окно, не скользнуть взглядом, а посмотреть, единственное, что увидишь поначалу — ломкие дубовые листья, золотые все до последнего, а дальше — рябиновые, золотые с багрецом, а дальше — березовые, золотые с прозеленью, и даже голые ветки еще не проглядывают сквозь все это, а только небо, все светлеющее и уже не синее, а так, синеватое разве что, но все равно — широкое, широкое, широкое, над всей Москвой.
И, наверное, минут через пять выйдя из подъезда, я забуду всеми легкими втянуть увядающий осенний воздух и по дороге к метро вряд ли буду прислушиваться к опадающей листве, и вообще не буду думать ни о чем таком, а буду, скорее всего, думать, что левый сапог чуть натирает, а у правого наушника отходит проводок, и что ООО «Нумбус» задолжали нам счет-фактуру, но вот сейчас я думаю о том, что под окном у меня стоит бордовая шестерка и серебристая ауди, и между капотом одной и бампером другой кто-то сгреб отличную, круглую, высокую кучу листьев, и было бы мне пять лет — ух бы я в нее прыгнула, товарищи, ух бы как прыгнула, и было бы мне от кучи листьев весело и радостно.
И хотя лет мне уже далеко не пять, а уже почти пятью пять, мне весело и радостно вотпрямщас. Такие дела, как говорил Воннегут об обстоятельствах, на которые не мог повлиять.
Хорошего вам дня.
Когда просыпаешься в семь, в окнах еще так темно, что кажется, что там, за окнами — зима, и хрусткий снег, и замерзшие дворники, и когда ты через часок туда, наружу, выйдешь, темнота еще не разойдется, и не успеет за тобой закрыться дверь подъезда, как морозец уже общиплет тебе все щеки и все коленки. Но, как ни странно, пока ты собираешься, чистишь зубы, пьешь растворимый кофе, ругаешь себя, что влом сварить нормальный, выбираешь, что надеть, чтобы коленки опять же поменьше мерзли, за окном все светлеет и светлеет, и вот уже видно небо — широкое и синее, и огни машин в бесконечной пробке на Миклухо-Маклая отражаются в мокром асфальте и мокрой траве, и немножко пахнет бензином, и птицы поют — и тогда на минутку кажется, что весна, и сейчас выйдешь и глотнешь всеми легкими густого голубоватого воздуха, и будешь лавировать между лужами от стаявшего снега и слушать, как набухают почки на деревьях. Но это только на минутку покажется, потому что если действительно посмотреть в окно, не скользнуть взглядом, а посмотреть, единственное, что увидишь поначалу — ломкие дубовые листья, золотые все до последнего, а дальше — рябиновые, золотые с багрецом, а дальше — березовые, золотые с прозеленью, и даже голые ветки еще не проглядывают сквозь все это, а только небо, все светлеющее и уже не синее, а так, синеватое разве что, но все равно — широкое, широкое, широкое, над всей Москвой.
И, наверное, минут через пять выйдя из подъезда, я забуду всеми легкими втянуть увядающий осенний воздух и по дороге к метро вряд ли буду прислушиваться к опадающей листве, и вообще не буду думать ни о чем таком, а буду, скорее всего, думать, что левый сапог чуть натирает, а у правого наушника отходит проводок, и что ООО «Нумбус» задолжали нам счет-фактуру, но вот сейчас я думаю о том, что под окном у меня стоит бордовая шестерка и серебристая ауди, и между капотом одной и бампером другой кто-то сгреб отличную, круглую, высокую кучу листьев, и было бы мне пять лет — ух бы я в нее прыгнула, товарищи, ух бы как прыгнула, и было бы мне от кучи листьев весело и радостно.
И хотя лет мне уже далеко не пять, а уже почти пятью пять, мне весело и радостно вотпрямщас. Такие дела, как говорил Воннегут об обстоятельствах, на которые не мог повлиять.
Хорошего вам дня.
четверг, 15 октября 2009
Две вещи в этом мире заставляют меня тем более восхищаться и преклоняться перед ними,чем более я о них думаю — это звездное небо над головой и волшебный говорящий енот,живущий во мне.
Мы не сеем, мы не пашем, мы валяем дурака,
С колокольни [...] машем — разгоняем облака.
Никогда еще народная мудрость не была так близка к истине.
С колокольни [...] машем — разгоняем облака.
Никогда еще народная мудрость не была так близка к истине.